| Междугорье о. Анри МАРТЕН
В прошлом номере я рассказал вам, уважаемые читатели, две истории. Первая
- свидетельство протестанта, вторая - о даме, приехавшей за благословением.
Протестант изменил свое отношение к Марии, а дама получила благословение,
но не для того, чтобы стать великой, а чтобы быть совсем малой. Таких
историй в Междугорье можно собрать десятки, сотни. Но был ли, в конце
концов, свидетелем хоть чего-то чрезвычайного я сам? Судите сами!
Во-первых, камни... Вы, наверное, уже заметили, как часто я упоминаю
острые камни, которыми покрыты все дороги и тропинки в Междугорье: и на
Подбрдо, и у Синего креста, и на пути на Крыжевац. Это неспроста. Жителю
равнины может показаться, что в горах так бывает всегда - неудобно, но
обычно. Вовсе нет. Я родом из Грузии, горные тропинки знаю с детства и
свидетельствую: на Кавказе камни совсем другие (в Альпах, сколько могу
судить, тоже) - там они плоские и лежат слоями параллельно поверхности
земли, ходить по ним часто бывает удобно, как по ступенькам. К тому же
они мягкие, буквально крошатся, когда по ним ступаешь. А тут - все непременно
торчком из земли, острые, как клинья, и неимоверно твердые: поверхность
их отполирована миллионами паломнических подошв, отполирована, но не затупилась!
Ходить по ним - занятие вовсе не "прогулочное"! И вот оказалось:
не только суровые местные крестьяне способны поднимать по ним материалы
для строительства огромного креста, не только местным небалованным ребятишкам
ничего не стоит пробежать по ним вверх по склону, но и старушки из нашей
группы - а их было несколько, которым, казалось бы, и московские тротуары
должны даваться с трудом - а одна так и вовсе с палочкой, шли повсюду,
и на Подбрдо, и на Крыжевац - а это добрых три километра подъема - с удивительной
прытью, ничуть не отставая от других. Да, бабушка с палочкой, всегда передвигавшаяся
с трудом, и другая, с распухшими ногами, едва ковылявшая обычно, бодро
шли наравне со всеми - и поднялись, и спустились. Это я видел.
Во-вторых, священники. Прежде всего, конечно, "священники Междугорья",
те, кто были там с самого начала, отцы-францисканцы Йозо Зовко и Славко
Барбарич. Об о. Йозо я сказал уже все, что мог, теперь добавлю несколько
слов об о. Славко.
Когда мы были в Междугорье в мае 2000 года, он исполнял обязанности духовного
руководителя паломнического центра и проводил регулярные встречи с группами
паломников в специальном зале мест на триста - по множеству встреч в день.
Встречи проходили по строгому расписанию, нам пришлось подождать, пока
предыдущая группа освободит зал, потом мы вошли, расселись, и о. Славко
стал говорить нам о смысле Посланий то, что я уже пересказал вам ранее.
Вдруг посреди речи дверь отворилась, и в зал стали входить какие-то люди.
Оказалось, это итальянцы, неведомо почему решившие, что настал их час.
И тут о. Славко загремел своим зычным "хорватским" голосом:
He, italiani! Che cosa volete? ("Эй, итальянцы, чего вам надо?"
- за орфографию не ручаюсь). И без малейших экивоков выставил всех вон.
Признаюсь, больше всего мне запомнилась именно эта крестьянская грубоватость,
даже, пожалуй, хамоватость манер о. Славко. На следующий день у нас была
назначена с ним встреча прямо там, где мы жили. И вот как сейчас помню
его высоченную, поджарую, словно бы "вяленую" солнцем фигуру
в коричневой францисканской рясе, неожиданно возникшую в светлом проеме
двери минут за пятнадцать до назначенного срока. В просторном холле, где
должна была проходить встреча, собралась уже почти вся группа, при виде
о. Славко - возгласы удивления, улыбки, но он, словно бы не видя нас,
прошел прямо в кухню, где стал говорить о чем-то с персоналом. Мы жили
в приходском доме, и вел он себя, как крестьянин на своем подворье: занимался
хозяйством, не замечая посторонних. Лишь в точно назначенный срок, в восемь
часов, он вышел к нам, поздоровался, словно впервые заметил, и улыбнулся.
Встреча прошла очень сердечно, глаза о. Славко поражали ясным духовным
светом, казалось, он понимал все, что ему говорили, еще до перевода. Крупные,
резкие черты его лица смягчала улыбка, и он вовсе не пугал своей суровостью,
но чувствовалась она все время. Может быть, это болезнь не оставляла ему
сил ни на одно лишнее слово, лишнее приветствие? Ведь в том же году, всего
через несколько месяцев он умер, а выглядел таким крепким, таким здоровым!
Известие о его смерти поразило меня, и парадоксальным образом то, что
производило впечатление грубости и даже хамоватости, теперь воспринимается
как верный признак святости: святые не притворяются.
Могила о. Славко находится на маленьком приходском кладбище неподалеку
от церкви, и паломники часто приходят туда молиться. Преемник о. Славко,
о. Любко, похож на него лишь высоким ростом, в остальном - полная противоположность:
улыбчивый, приветливый, ни малейшей суровости. Солнце еще не успело высушить
его фигуру и обострить черты лица, как у о. Славко, но на нем уже лежит
налет той особой "Междугорской" красоты, которую так легко заметить,
но так трудно описать словами...
Увидел я его, когда приехал в Междугорье во второй раз летом 2001 года
на духовные упражнения для священников. Они проводятся в Междугорье каждое
лето, и съезжается на них до трехсот священников со всего мира. Я никогда
раньше не видел столько священников сразу, съехавшихся по собственной
инициативе, добровольно, со всех концов земли: из Литвы и Польши, из Франции,
Италии и Англии, из Португалии и Бразилии; был среди нас даже один епископ,
огромный мулат с Багамских островов. Вот когда стало понятно, для кого
стоят скамьи амфитеатром вокруг алтаря с задней стороны церкви: для священников!
Каждый вечер три сотни священников вместе совершают мессу - где еще можно
увидеть такое, кроме торжественных папских богослужений?! На редкость
братская атмосфера, даже обычно сдержанные ироничные литовцы держатся
удивительно открыто и дружелюбно, а епископ, который проводит все время
вместе с нами, и вместе с нами служит, не выделяется ничем, кроме огромного
роста да митры, которую он надевает лишь в предписанные уставом моменты
службы... Наконец, заключительная месса, назавтра разъезжаемся. Вечер,
уже стемнело, но ярко светят фонари, молитва протекает как-то особенно
тепло. Кое-кто уже уехал, заметно, что стало нас поменьше, и это как-то
еще более сближает оставшихся. И вот, после заключительного благословения
мы начинаем петь благодарственные гимны, и вдруг, спонтанно беремся за
руки и начинаем все быстрее и быстрее двигаться вокруг алтаря, плясать,
воздевая руки, обнимаясь и восклицая "Аллилуйя!"
Не знаю, как кому покажется: двести священников, в том числе громадная
фигура в белом темнокожего епископа, пляшут вокруг алтаря с пением, возгласами
и со слезами на глазах - на папских богослужениях такого не увидишь! Теперь,
на расстоянии, я понимаю, что для кого-то во всем этом мог быть соблазн;
но нам тогда ничего такого и в голову не приходило! Мы были дети в доме
своего Отца, мы радовались и плясали просто потому, что Он нас любит,
а мы любим Его и друг друга. "Пред Господом плясать буду" (2
Царств 6, 21).
Да, воздух Междугорья способен превратить в детей даже священников, и
это третье, что я хочу отметить в Междугорье: воздух. Многие священники
приезжают сюда специально для того, чтобы "разоблачить и опровергнуть",
но едва глотнув здешнего воздуха, преображаются и обращаются в горячих
сторонников. Мне рассказали об одном священнике, который приехал в Междугорье
по поручению своего епископа, чтобы "во всем, наконец, разобраться",
имея в виду: "поставить точку". Но весь его скепсис вышел из
него с первым же вздохом, едва он вышел из автобуса, еще ничего не увидев
и не услышав, хватило воздуха. Вернувшись домой, он организовал богослужения
в своем приходе по Междугорскому образцу: все, как здесь. И в результате,
за каких-то два-три года в его общине добрый десяток человек выразили
желание стать священниками. Тому, кто знает положение дел с призваниями
ко священству на Западе, такая цифра скажет очень много.
Действительно, воздух Междугорья действует сам. Ничего не нужно объяснять,
рассказывать, проповедовать. Ты ходишь и чувствуешь: да, здесь удивительно
хорошо... И к тому же, он бодрит! Когда мы приехали из Москвы, несколько
дней пути, поезд, автобус, жара, далеко не все из нас молодые - о наших
бабушках я уже упоминал, - казалось бы, только доехать и свалиться, -
куда там! Программа началась, еще в Тигалине, в нескольких километрах
от Междугорья. В местной церкви стоит удивительной красоты статуя Пресвятой
Девы - визионеры говорят, что из всех ими виденных она более всего походит
на Госпу ("Хотя, - добавляют они, все равно Госпа гораздо красивее"),
- сразу месса, и опять автобус, а в Междугорье - часика два на отдых,
а потом вечернее богослужение, для большинства - три часа на коленях!
- и столько всего надо успеть всего за три-четыре дня, и все успеваем,
и всюду ходим, и совсем не устаем! Воздух...
Вот и все, что я видел в Междугорье "особенно чрезвычайного":
камни, священники, воздух... О молитве я уже говорил.
А еще можно рассказать о монашеских общинах, во множестве представленных
в Междугорье, особенно об удивительном "Оазисе мира" - недавно
возникшей созерцательной общине, открывшей в Междугорье свой дом в очень
живописном саду: в церкви там совершается круглосуточное поклонение Святым
Дарам, а также стоит исключительно реалистичное Распятие в натуральную
величину... На территории общины не принято разговаривать, только по необходимости,
и царят такие удивительные мир и покой, что уходить оттуда совершенно
не хочется...
Можно рассказать о сестре Эльвире - энергичной итальянской монахине, которая
основала общину для молодых наркоманов: десятки юношей из разных стран
- двое из России - живут тут по несколько лет, пока совершенно не избавляются
от наркотической зависимости. Строгий режим, молитва, работа, но охраны
никакой, ворота всегда открыты настежь, уходи, когда захочешь, но уходят
немногие, большинство остается и исцеляется...
Можно рассказывать и рассказывать, но пора, пожалуй, ставить точку. Вот
только вопрос - какую?..
Здесь мне и следует перейти от личных впечатлений к официальной позиции
Церкви, а она на сегодня такова: Междугорье признано как место паломничества
и молитвы. Никому - ни мирянам, ни священникам - не возбраняется при желании
туда ездить. На этот счет имеются официальные заявления представителей
Святого Престола. И это все. Предмет подлежит дальнейшему изучению.
Дело в том, что Церковь не может себе позволить ни малейшей поспешности
в оценке событий подобного масштаба. И в Лурде, и в Фатиме, и в других
известных местах Богородичных явлений между событиями и официальным признанием
Церковью их достоверности проходили годы и десятилетия. Сложность же Междугорской
проблемы еще и в том, что события продолжаются! Никогда еще за всю ее
историю Церкви не приходилось сталкиваться с подобной задачей.
Впервые Междугорскую проблему изучала еще Конференция епископов бывшей
Югославии. К положительному выводу она не пришла, но и отрицательного
вердикта не вынесла: решено было продолжать изучение вопроса. (Не стоит
забывать и того, что Конференция работала еще в условиях коммунистического
государства.) Потом Югославия распалась, и вопрос перешел в компетенцию
правящего епископа Мостара, а тот занял резко отрицательную позицию (насколько
на его позицию влияет тот факт, что вместо коммунистических властей Белграда
ему приходится иметь дело с мусульманскими властями Сараево - тоже вопрос).
Известно, что Папа Иоанн Павел II с большим интересом и вниманием следит
за развитием событий в Междугорье. Известно, что многие авторитетные представители
католического епископата открыто и горячо заявляют о своей убежденности
в подлинности Междугорских событий. Но от убежденности до официального
утверждения расстояние большое. Слишком много противоречивых фактов приходится
учитывать, слишком велик риск причинить вместо блага вред в нашем суматошном
и небезопасном мире. Церковь не может себе позволить "резких движений",
от которых могут пострадать ее чада.
Ну, а чада? Похоже, что сердцем они уже почувствовали решение своей Церкви.
Достаточно посмотреть, как они ходят по камням Междугорья, как дышат его
воздухом, как молятся в его церкви... Вот закончилось вечернее богослужение,
и прихожане, которых, несмотря на обилие паломников, в церкви все-таки
большинство, расходятся, громко распевая, и паломники подхватывают простую,
но очень красивую хорватскую мелодию, которая еще долго плывет в вечернем
воздухе:
Gospa Majka moja, Kralica mira,
Gospa Majka moja, Kralica mira,
Gospa Majka moja, Gospa Majka moja Ti!
Gospa Majka moja, Gospa Majka moja Ti!
Похоже, их мало трогают заботы и тревоги церковных властей, как детей
мало трогают "взрослые" заботы и тревоги их родителей. Правящий
епископ настроен отрицательно? Ну, так что же! Все равно он - правящий,
и здесь его правлению подчиняются. В ризнице висит его распоряжение о
порядке проведения богослужений, и оно выполняется: епископ регламентирует
богослужение, значит, он его не отменяет, - и слава Богу! В остальном,
все, что касается явлений в Междугорье, полностью протекает в рамках частной
инициативы, и, похоже, это всех устраивает.
Говорят, епископ высказался очень резко: "Я не утверждаю, что не
доказано сверхъестественное, но что доказано не сверхъестественное"?
- Что ж, по существу он прав: что сверхъестественного в том, что Мать
посещает Своих детей?
Оставим "взрослые" заботы взрослым. Лучше послушаем еще раз
голос Той, Которую хорваты так трогательно называют Majka moja, то есть
"Мама". Вот одно из самых последних Ее Посланий, 25 декабря,
на Рождество 2002 года:
"Дорогие дети, сейчас время великой благодати, но и великих испытаний
для всех, кто хочет идти дорогой мира. Вот почему, деточки, Я снова призываю
вас: молитесь, молитесь, молитесь, не словами, но сердцем. Воплощайте
в жизнь Мои Послания и обратитесь. Осознайте, какой это великий дар, что
Бог позволил Мне быть с вами, особенно сегодня, когда Я держу на руках
Младенца Иисуса, Царя Мира. Я желаю дать вам мир, а вы несите его в своих
сердцах и отдавайте другим, пока мир Божий не воцарится во всем мире.
Спасибо, что ответили на Мой призыв".
о. Анри МАРТЕН
|
www.katorgin.ru
ICQ-40383318 Author of the site Vadim Katorgin.